Станут ли сирийские курды беженцами?

Конфликт в Сирии, длящийся уже пятый год, по сообщениям из этой страны, перерос в своего рода "войну всех против всех". Режим Башара Асада, против которого было изначально направлено восстание 2011 года, ставшее частью "арабской весны", контролирует сейчас лишь западные районы страны. За остальные провинции борются разрозненные противники Асада из числа светской оппозиции и исламистов, террористическая группировка "Исламское государство", а также контролирующие север страны курдские повстанцы. Как утверждает чешский журналист и фотограф Ленка Клицперова, только что вернувшаяся из сирийского Курдистана, курды достойно противостоят наступлению "Исламского государства", но получают крайне мало помощи от внешнего мира.

Ленка Клицперова поделилась своими впечатлениями с Радио Свобода.

– Как сейчас вообще можно попасть в сирийский Курдистан? Сколько времени занимает подготовка такого путешествия и что для этого нужно?

– Я собиралась туда еще в прошлом году, когда там шли бои. Но тогда не получилось: с сирийской стороны районы, через которые нужно было проехать, были тогда заняты боевиками группировки "Исламское государство" (ИГ, организация запрещена в России). А через Турцию для меня ехать было проблематично, так как турецкие власти уже давно создают проблемы для журналистов, прежде всего для тех, кто занимается проблемами турецко-курдских отношений. Я знала, что через турецкую границу меня, скорее всего, не пустят. Так что к нынешней поездке я готовилась несколько месяцев, искала контакты, выходила на тех, кто мог бы помочь добраться до города Кобани.

– Почему именно Кобани? Из-за того, что там были наиболее тяжелые бои с отрядами "Исламского государства"?

– Да, конечно. Это город, где наиболее ярко видны все ужасы сирийской войны и страдания местных жителей. Для журналиста это одно из самых интересных мест в нынешней Сирии.

– Кобани находится в населенной курдами части Сирии, на севере страны. Кому там сейчас принадлежит власть? Это что-то вроде самостоятельного курдского государства?

– Там все довольно сложно. Сирийские курды называют свое возникшее сейчас, никем, естественно, не признанное квазигосударство "Роджава". И они воюют не только против "Исламского государства", но и против врага номер два – режима Башара Асада. Они являются частью антиасадовской коалиции сирийских повстанцев. Там есть свои органы власти, чиновники, хотя нет какого-то единого лидера – есть разного рода, как сами курды их называют, местные комитеты, комиссии и прочее. Вся эта система исходит из леворадикальной политической философии Абдуллы Оджалана (лидер Курдской рабочей партии, отбывает пожизненное заключение в Турции. – РС).

– Коль скоро сирийские курды – часть коалиции, которая воюет не только с Асадом, но и с "Исламским государством", можно ли говорить о каком-то присутствии там Запада, который тоже заинтересован в поражении радикальных исламистов, да и к режиму Асада относится отрицательно? Военные инструкторы, советники, например, или что-то подобное вам там встречалось?

– Нет, нет. Ничего подобного. Вообще курдские территории в Сирии неоднородны. Там есть и места, где сохранилась власть Башара Асада. Например, если вы едете через город Эль-Камышлы, это, с одной стороны, один из главных городов "Роджавы", а с другой – там есть районы, в которых действует асадовская власть, и блокпосты, где стоят солдаты, верные его режиму. В этих местах между асадовцами и курдами заключено фактическое перемирие, они друг на друга не нападают. Сейчас борьба идет прежде всего с "Исламским государством", хотя Башара Асада, повторю, сирийские курды считают врагом. Что касается западных войск, то их там нет, хотя формально западные державы и сирийские курды – союзники в войне против "Исламского государства". Но на практике это союзничество сводится к авиаударам западной авиации по целям, которые определяют курды.

– Что говорят на севере Сирии о действиях боевиков "Исламского государства"? Они действительно отличаются какой-то особой, ранее не встречавшейся даже среди террористов жестокостью?

– Да, таких историй очень много. Они действительно творят невероятные зверства. Я разговаривала, например, с двумя женщинами-езидками, которые провели 8 месяцев в плену у боевиков ИГ. Их каждый день насиловали и мучили. Они выжили благодаря чистой случайности, но фактически обе стали инвалидками. В конце июня террористы вновь атаковали Кобани, при этом убивая направо и налево, не щадили ни детей, ни женщин, ни пожилых людей. Мягко говоря, это не честная война с соблюдением Женевской конвенции.

– Кто воюет в рядах "Исламского государства"? Это местные жители или боевики из других стран?

– Там хватает и местных, но наиболее боеспособное ядро армии "Исламского государства" составляют иностранцы – прежде всего из Северной Африки, Афганистана, Чечни. Чеченцы, кстати, там пользуются особой известностью как бесстрашные и одновременно жестокие бойцы. Что касается зверств террористов ИГ, то нормальным разумом это, по-моему, вообще понять и объяснить невозможно. Конечно, им нужно сеять страх на территории, которую они пытаются захватить, так что с точки зрения логики это может быть причиной, но до конца понять это трудно.

– А как воюют сирийские курды? У них достаточно вооружений? Поставляют ли им оружие другие страны?

– Нет. Они испытывают катастрофический недостаток оружия. Собственно, все курдские бойцы, с которыми мы с коллегой там общались, говорили о том, что оружие они часто забирают у убитых боевиков ИГ. У самих курдов вооружение неважное – старые автоматы Калашникова еще советского и восточноевропейского производства. Один из лучших курдских снайперов, который 10 месяцев воевал в Кобани, рассказывал нам, что, когда он пошел добровольцем, ему дали калашников производства 1965 года и гранату настолько устаревшего образца, что он боялся сам на ней подорваться в первом же бою. По словам этого снайпера, нормальным оружием он обзавелся, когда убил своих первых боевиков ИГ. У тех вооружение куда лучше, современнее, в основном американского и европейского производства. Кроме того, у террористов есть тяжелые вооружения, которые у курдов почти отсутствуют. Поэтому для них так важна поддержка с воздуха.

​– Как выглядит жизнь обычных людей на севере Сирии? Можно вообще в этих условиях говорить о какой-то нормальной повседневной жизни?

– По большей части нет. Война, конечно, влияет на все. Большие проблемы с электричеством. И нужно учитывать, конечно, то, что люди живут в постоянном страхе, потому что территория, контролируемая "Исламским государством", совсем рядом – где-то 25 километров, на других участках еще ближе. Люди боятся их возвращения, хоть все и говорят, что верят командирам курдских отрядов, что те их защитят, но этот подсознательный страх чувствуется везде. К тому же ИГ засылает на территорию "Роджавы" смертников, которые совершают взрывы, а 25 июня в Кобани проникли где-то 70 боевиков, за три дня боев они убили 370 жителей города.  

– Ну а если взять самые обыкновенные житейские вещи: вода там течет? Мобильная связь есть?

– С водой частые перебои. С телефонами тоже все не так просто: у большинства жителей этой приграничной области турецкие сим-карты, и качество услуг мобильной связи стало хуже после того, как в очередной раз обострились отношения между Турцией и курдами. Кроме того, нужно учесть, что для коммерческих грузов турецко-сирийская граница на этом участке сейчас закрыта, все товары либо провозятся нелегально из Турции, или их везут из иракского Курдистана. Так что на обычную жизнь там влияет конфликт не только с "Исламским государством", но и напряженные отношения с Турцией.

– А как меняется сейчас обстановка на тамошнем фронте – если можно говорить о каком-то устойчивом фронте? Кто наступает, кто обороняется?

– В последние месяцы курдским отрядам удалось добиться больших успехов. Кобани защитили от боевиков, в июне заняли Талл-Абьяд, важный опорный пункт "Исламского государства" прямо на турецкой границе. Через этот город ИГ вело контрабандные поставки нефти в Турцию. После этого боевики вынуждены были перевести эти операции за реку Евфрат. Так что сирийские курды сейчас полны надежд на то, что им удастся отстоять свою территорию. Другой вопрос, готовит ли ИГ контрнаступление и хватит ли у курдов сил, чтобы снова его остановить, если это случится.

– Россия, резко активизировавшаяся в Сирии, поддерживает режим Башара Асада и предлагает создать коалицию всех сирийских группировок против "Исламского государства". Для сирийских курдов это предложение звучит реалистично? Они готовы сотрудничать с Асадом?

– Те представители "Роджавы", с которыми я разговаривала, резко отрицательно относятся к какому-либо участию Асада в послевоенном устройстве Сирии. Это обусловлено исторически. Режим Асада угнетал курдов, их территории не развивались, запрещалось публичное употребление курдского языка, им было сложно сделать карьеру, поступить в университет и т. д. Уже исходя из этого они считают Асада своим противником.    

– Даже в условиях, когда есть столь устрашающий общий враг, как "Исламское государство"?

– Да. Асад для них – диктатор, они не хотят ни его, ни "Исламское государство".

– Что говорят сирийские курды о российском присутствии в Сирии?

– Это для них важная тема, потому что вмешательство России может изменить расстановку сил в этом конфликте. Но пока над российским участием в этой войне скорее стоит большой знак вопроса, все ждут, как будет развиваться ситуация. Но это вопросы безопасности, в "Роджаве" о них по понятным причинам не очень любят распространяться. Естественно, иностранцу никто не расскажет, куда они намерены повернуть фронт и какие будут военные приоритеты в ближайшем будущем, в том числе и в связи с военным присутствием России в Сирии.

– Нынешний кризис с беженцами в Европе связан прежде всего с сирийскими беженцами. Из курдских районов Сирии люди тоже бегут в Европу? По вашим впечатлениям, следует ожидать новой волны беженцев?

– Боюсь, что да. Из "Роджавы" тоже уезжает множество людей, многие готовятся за ними последовать. Честно говоря, мы не встретили там ни одной семьи, у которой кто-то уже не находился бы в Европе, прежде всего в Германии. Так что легко предсказать дальнейший отток населения из этих областей. Интересное исключение – Кобани. Город совершенно разрушен, 95 процентов в руинах, там ничего не работает, и вот туда люди возвращаются из лагерей беженцев в Турции. И никуда не хотят уезжать, хотят домой. Мечтают снова отстроить свой город. Сейчас там 30 тысяч человек – до войны было 150 тысяч.

– А в чем причина: отовсюду в Сирии бегут, а в Кобани возвращаются?

– Это немножко странно выглядит, да. Жители Кобани немножко особенные. Они очень гордятся своим городом и его защитниками, которые отбили атаку "Исламского государства". Я бы сказала, что там есть какой-то свой "гений места". И люди в Кобани как-то еще более гостеприимны, чем в остальном Курдистане, хотя там вообще очень радушный народ.  

– Правы ли те, кто считает, что в результате нынешней гражданской войны Сирия как единое государство фактически перестала существовать?

– Это интересный вопрос. Я задавала его в "Роджаве", и ответ был практически один: независимого государства сирийские курды не хотят, их вполне устраивает Сирия в тех границах, в каких она была до войны. Главное их требование – это должна быть Сирия без Асада, устроенная, видимо, как некая конфедерация, в которой "Роджава" пользовалась бы автономией. Но о том, чтобы раздробить Сирию на отдельные государства, курды речь не ведут.

Ярослав Шимов