Пока Иордания пытается оживить умирающий туризм, бедуины возвращаются в пещеры Петры
Прогуливаясь по впечатляющему ущелью аль-Сик к знаменитой сокровищнице, чувствуешь угрожающую тишину. Волнительное ожидание просачивания сквозь толпу с селфи-палками, что стало бы приятным сюрпризом, превратилось в чувство гнетущей неловкости, когда бредешь в полной тишине через знаменитое розовое ущелье к городу в скалах Иордании — Петре. Уменьшение количества туристов в январе — обычная практика, но не до такой степени.
«Теперь сюда приезжают не так уж много туристов», — рассказала 16-летняя бедуинка, продающая ожерелья из верблюжьих зубов за пару динаров каждое, ее голос эхом разносится по всем кавернозным впадинам. — «Здесь слишком тихо, и это делает нашу жизнь намного труднее», — сказала она, угрюмо переставляя свой запас непроданных безделушек, выложенных на красно-белой куфии.
Древний заброшенный город Набатеев, как его описали знаменитой фразой «в половину стар как мир» и высеченный в гипнотическо-красном песчанике, позиционирует себя в качестве археологической жемчужины Иордании и самого посещаемого и знакового туристического центра в стране. Но бизнес владельцев киосков и местных общин бедуинов значительно пострадал: нестабильность в регионе и «Исламское государство» отпугивают туристов от скалистого туристического центра Иордании, который граничит с Сирией и Ираком.
«Мои родители были очень обеспокоены, пока я не сказала им, что всё было прекрасно. Я никогда бы не приехала сюда без организованного тура», — рассказала 23-летняя Шошана, американская туристка, которая посещала Иорданию в рамках двухдневного тура, организованного иерусалимской турфирмой.
Возможность заработать средства для существования подвержена риску
В 2014 году туризм составлял 14% от ВВП Королевства, что равнялось $ 4,4 млрд, и был вторым по величине источником дохода после денежных переводов от экспатриантов. В период с 2010 по 2014 число туристов снизилось в два раза и с тех пор продолжает падать. Количество гостей в Петре упало на 32% за первые восемь месяцев 2015 года.
Нувар Джохед, гид, специализирующийся на Петре вот уже 22 года, стала свидетелем изменений, которые претерпела эта достопримечательность, и следствий, повлиявших на тех, кто зависит от туристической экономики.
«Начиная с 2011 года и начала сирийской войны наблюдается значительное падение туризма в Петре и Иордании в целом,» — рассказала она корреспонденту из Мидл Ист Ай. — «Это региональный вопрос, я думаю, что подъем ИГИЛа в Сирии пугает многих людей приезжать сюда».
Участие Иордании в антиигиловской коалиции набирает обороты: количество воздушных ударов по сирийским объектам увеличивается после того, как в прошлом году боевики сожгли иорданского летчика-истребителя в клетке.
«Туризм, как правило, каждый год приносит доход в 3 млрд иорданских динаров ($4,234 млрд) в казну Иордании, так что это всех нас затрагивает на национальном уровне и оказывает разрушительное воздействие на местных бедуинов», — продолжала Джохед.
Бдуль
Бдуль — община бедуинов, проживающих вокруг Петры, родом из племени Хувейтат. Они утверждают, что являются прямыми потомками Набатеев и поэтому якобы унаследовали древний город от своих предков.
Однако, поскольку в 1985 году ЮНЕСКО присвоило Петре статус Всемирного наследия, иорданское правительство вынудило местных бедуинов покинуть пещеры и место археологических раскопок. Правительство выселило их в специально построенные дома, которые образовали "деревню бедуинов", известную как Умм Шейхун, где большинство до сих пор там живет.
Джохед подтвердила, что большая часть бедуинов оставила пещеры, хотя и несколько неохотно, но некоторые отказались выселиться (150 человек).
Возвращение последних обитателей пещеры
28-летний бедуин Тауфик Абдулла, который безуспешно пытался продать прогулки на верблюдах жалкому количеству туристов вблизи византийской церкви, рассказал, как его семья переехала сюда сотни лет назад.
«Моя семья жила в пещерах в этой местности на протяжении более 450 лет. Они пришли как кочевники с козами, верблюдами и овцами и осели на этой земле. Их верблюды нашли здесь источники воды, растительность, а затем пещеры. Это мирная местность, поэтому предки решили остаться», — сказал он, сидя верхом на верблюде, указывая на скалистую местность, обволакивающую археологические руины.
«Мы любим нашу исторически сложившуюся кочевую жизнь — это, знаете, как свобода. По крайней мере, это было до туризма — теперь правительство переселило нас в «бедуинскую деревню». Но некоторые люди, как я, остаются в пещерах и отказываются переселяться», — сказал он корреспонденту Мидл Ист Ай.
Хотя мало кто сопротивлялся давлению со стороны правительства, многие бедуины начали возвращаться в свои исторические скальные жилища: частично из-за резкого падения туризма, частично из-за недостатка пространства для развития.
«Всё больше людей переселяются назад, потому что в деревне у нас нет больше земли для строительства. Мы пытались говорить с правительством и просили территорию больше, но они говорят, что это запрещено. Я думаю, что более чем 700 семей, которые не имеют домов, живут в стесненных условиях с их родителями»,— объяснил Абдулла.
Парень говорит, что такой стиль жизни более предпочтителен для него: «Я жил в Германии восемь месяцев, но вернулся. Для меня такая жизнь лучше, чем в городе, здесь меньше людей, меньше машин, больше природы и свободы. Летом прохладно, а зимой тепло, пещера является кривым зеркалом сезонов».
«Здесь действительно чувствуешь себя более естественно и спокойно», — согласился 26-летний Арбайя, который также решил жить в пещере, а не в стесненном, спонсируемом правительством жилье. — «Я родился в пещере, жил там всю свою жизнь. Моей семье пришлось переехать в деревню, но я остался, потому что это более увлекательно и интересно».
Когда заводишь семью
Арбайя объяснил, почему некоторые молодые бедуинские мужчины начали возвращаться в пещеры.
«Некоторые мужчины забирают свои семьи, чтобы жить в пещерах. Если я хочу иметь детей и жить со своей семьей, то мне нужно пространство. Как ваши дети, и жена, и семья должны жить все вместе в двух комнатах?».
Отвечая на вопрос о своем семейном положении, Арбайя блеснул озорной ухмылкой: «Не женат, все еще холостой — ни одна девушка не хочет жить в пещере!» — он захихикал, а затем добавил немного застенчиво. — «Честно говоря, я не пытался, это трудно, может быть, в один прекрасный день это произойдет».
«Но наряду с желанием завести семью, молодые люди больше заинтересованы в возвращении в пещеры, чтобы вернуться к их естественному образу жизни и своим истокам», — добавил он.
Возвращение «на круги своя»
Джохед, тургид, объяснила желание молодых бедуинов вновь открыть свое наследие. «За последние два десятилетия я была свидетелем изменений бедуинского образа жизни; он стал более нацелен на потребительский фактор, стало больше материала, и бедуины отошли от простых старых традиционных способов», — объяснила она. — «Перед туристическим бумом в этом регионе бедуины имели различные сферы деятельности и специализировались в других отраслях промышленности, особенно в сельском хозяйстве. Но их культура изменилась, и теперь они зависят от притока туристов».
Таким образом, с точки зрения Джохед, туристический спад в Петре является тем, что, кажется, стало знамением для многих бедуинов вернуться к своим традиционным и экономически более разнообразным образам жизни.
«Поскольку сюда начали приезжать туристы, бедуины стали зарабатывать на них и оставили свой прежний образ жизни, но теперь они снова возвращаются к нему, и это действительно здорово», — сказал Арбайя с юношеским азартом.
«Есть небольшие изменения», — признался он, немного подумав. — «Раньше, если возникала проблем,а кто-то стрелял три раза с пистолета в воздух, и люди прибегали на помощь, теперь же вы просто используете свой мобильный телефон!» — он рассмеялся от всей души, — «Так что, возможно, некоторые изменения к лучшему».
Меган Ханна (Megan Hanna)
