Почему мир говорит о погибших в Париже и позабыл о жертвах в Бейруте?
Четырнадцатилетний Али Авад нарезал овощи, когда взорвалась первая бомба. Адель Термос, прижавший к земле второго смертника, сидел в соседнем тенте с кофе. Ходр Алаа Дин, медсестра, когда прогремел взрыв, шла на работу.
Все трое погибли вместе с 40 другими в результате двойного теракта в Бейруте. Так же, как десятки погибших днем позже в Париже, они были убиты в оживленном городском районе в обычный день.
Вокруг места преступления в южном Бейруте и Париже витает чувство печали. Бесчинства ИГИЛ шокировали даже жителей Ливана, ведь хаос достиг Франции, страны намного более безопасной, чем их собственной.
Но для некоторых в Бейруте солидарность смешалась с обидой по поводу того, что только один из пострадавших городов — Париж — получил глобальное внимание и сочувствие, сродни выраженной США после 11 сентября.
Памятники всего мира подсвечены цветами французского флага; Facebook запустил проверку безопасности впервые из-за чрезвычайной ситуации и предложил пользователям возможность одним щелчком наложить на фотографии их профиля французский триколор. А как насчет ливанского флага?
«Когда ливанцы погибли, ни одна страна не потрудилась осветить что-то цветами их флага», — написал ливанский врач Эли Тарифы в своем блоге. — «По ним не скорбил мир. Их смерть была, но «просто пятном на международной ленте новостей».
Мир воспринимает Ливан как место, где резня является нормой. На самом деле этот теракт был самым смертоносным за последнее время. После окончания войны в 1990 году страна пережила волны политических убийств, уличные стычки и конфликты. В 2006 году израильские авиаудары сравняли с землей жилые дома.
Однако последний год был относительно спокоен. Казалось, Ливан за последние полтора года оправился от серии взрывов суннитских боевиков — мести за вмешательство Хезболлы в сирийский конфликт, которая обеспечила необходимую поддержку для сирийского правительства.
Некоторые обвиняют корреспондентов, которые показывают Бейрут как регион, где идет война. Между тем, сирийцы боятся, что последствия обеих атак упадет на них. Их в Ливане проживает около миллиона, некоторые отчаянно пытаются добраться в Европу.
Когда появились улики, что по крайней мере один из нападавших в Париже, возможно, был беженцем, некоторые противники миграции быстро использовали эти факты как доводы в пользу закрытия границ. Это вызвало резкую реакцию сирийцев, которые сказали, что бежали в Европу от насилия.
Разрыв в сострадании становится еще более очевидным, когда дело доходит до ситуации в самой Сирии, где смерть 129 людей далеко не редкость, а во время худших периодов — практически ежедневное явление.
«Представьте себе, если бы то, что случилось в Париже, происходило бы там ежедневно в течение пяти лет», — написала Нур Каббач, бежавшая от обстрелов из Алеппо, в Facebook. — «А теперь представьте, все это происходит без глобального сочувствия к невинным загубленным жизням, без особых обновлений СМИ по минутам и без поддержки каждого мирового лидера».
Что касается Facebook, то прозвучало заявление, что высокий уровень медиа-активности вокруг атак в Париже заставил компанию активировать проверку безопасности впервые из-за чрезвычайной ситуации.
«Мы должны были когда-то запустить проверку, даже в сложной ситуации, и для нас это был Париж», — написал Алекс Шульц, вице-президент компании, добавив, что проверка безопасности является менее полезной при продолжающихся войнах и эпидемии, потому что не имеет четкой конечной точки.
Энни Бернард (Ann Barnard)
