Панорама современной мусульманской мысли

Реформистское движение, начавшееся в 19-м столетии в Египте и известное под названием "ан-нахда" (возрождение), отметило возвращение мусульманского интеллектуализма в сферу религии - на протяжении почти 10 столетий, интеллектуализм был затемнен консерватизмом, представителями которого, в целом, были ряды улемов. Но это возвращение независимого подхода к теологическим рефлексиям пока еще остается слабо осознанным рядовыми мусульманами.

Во Франции, часто встречаются такие мусульмане, которые не могут назвать имени ни мыслителя-реформиста, ни мусульманского интеллектуала. Очень рационально, это объясняется отсутствием или слабостью литературных изданий, переведенных на французский язык. "Письма о единобожии" Мухаммада Абдо, например, не переиздавались уже более десяти лет. Никто не взял на себя труд по переводу "Тафсир аль-Манар", единственного в своем роде (незавершенного) экзегетического труда 20-го столетия. Что касается современных авторов, работы которых переводятся, то тиражи переводов их книг часто очень невелики или, что совсем просто, их книги являются непривлекательными для публики, испытавшей на себе эффект чрезмерного распространения вульгарной литературы.

Однако, перед мусульманами, которые стремятся сохранить свою религиозную и социальную идентичность, встает в точности такой же вопрос, который вставал и встает перед реформистами и интеллектуалами в мусульманских странах: как жить в соответствии со своей верой в такую эпоху, как наша?

Ответ, который дадут интеллектуалы и сторонники ортодоксии будет сильно отличаться.

Там, где догматический дискурс объясняет веру посредством моделирования общества, основанного на трудах классических авторов, отдавая, таким образом, предпочтение таклиду (следованию), мусульманские интеллектуалы современности стараются объяснить, что не ностальгия по прошлым временам должна укреплять веру, а скорее поиск новых толкований религиозного закона в соответствии с новыми данными, полученными в ходе современной турбулентной истории.

Одним из первых выдающихся мыслителей, которые дали импульс идее глобального обновления мусульманской теологии и отвергли применение принципа таклида, был великий муфтий Египта Мухаммад Абдо (1849 - 1905). В своих "Письмах о единобожии" он выдвинул идею, позволившую отказаться от слепого преклонения перед мнениями ученых прошлого и требующую всестороннего и глубокого изучения предмета при соблюдении очень строгих условий контроля. Так, он снова извлек на свет большой спор, длившийся на протяжении четырех столетий между ашаритами  и мутазилитами во время классического периода: это полемика относительно того, сотворен Коран или не сотворен.

Также, во втором издании он, по неизвестной причине, вернулся к тезису о том, что Коран не сотворен, а его труд оказал значительное влияние на последующие поколения интеллектуалов. Сам факт размышления о том, что устоявшиеся на сегодня истины о природе Корана или о неуязвимости хадисов являются плодом совершенных человеческих рефлексий повлек за собой контекстуальные интерпретации человеческих возможностей суждения, которые были предприняты египтянином Насром Абу Зайдом и иранским философом Абдул-Каримом Сорушем, которые отстаивали право на повторное открытие теологии, исходя из важности историчности интерпретаций.

Абдул-Карим Соруш, например, полагал, что следует в совершенстве знать историю Ислама для того, чтобы понять причины нынешней религиозной политики и понять основания доктрин, которые монополизируют понимание истины.

Без этого глубокого знания, мусульманин подводится к вере в священность того, что на самом деле является спекуляцией. В значительной степени, по этой причине сложно иметь дело с некоторыми чувствительными вопросами и сейчас.

Это в частности относится и к науке о хадисах, аргументация которой опирается на цепочки передачи. Цепочка, состоящая из людей, заслуживающих доверия, и не нарушенная гарантирует подлинность пророческих слов. Аналогичным образом, большое количество передатчиков служит доказательство подлинности хадиса.

С точки зрения рационального подхода, такие аргументы кажутся очень слабыми и не могут служить критерием достоверности или подложности хадисов. В связи с этим, египтянин Рашид Рида (1865 - 1935), ученик Мухаммада Абдо, выдвинул в своих работах принцип, согласно которому не форма позволяет установить подлинность хадиса, а его содержание и согласие с текстом Корана.

Даже сегодня, такая постановка вопроса относительно науки о хадисах неминуемо приводит к возмущению кругов, наиболее приверженных к фиксации принципов классической теологии. Мусульманские мыслители, которые занимаются подобной работой, сталкиваются с большим риском в своих странах. Наср Абу Зайд, который настаивал на важности восстановления историчности коранического текста для его осмысления в большем соответствии с нашими способностями к рассуждению, был вынужден покинуть страну, развестись со своей женой, и был обвинен в вероотступничестве.

Еще хуже обстояло дело в случае убийства суданского теоретика Махмуда Таха, который ставил вопрос о строгом применении Шариата, заявляя, что его законы - это мера, призванная следить за прогрессом и новыми проблемами мусульман, поколение за поколением, после смерти Пророка. (Махмуд Таха - автор книги "Второе послание Ислама", выдвинул идею о двух посланиях, одно из которых, якобы, было специфическим для 7-го столетия, а второе - универсальным. Исходя из этого, он доказывал несостоятельность Шариата в наше время, требовал отмены шариатских наказаний. Был казнен в 1985 году по обвинению в вероотступничестве, - ред.).

В общем, современные мусульманские интеллектуалы настаивают на принятии во внимание феномена исторического движения, которое только и способно сделать Коран живым словом. Абдул-Карим Соруш, тунисец Мухаммад Тальби, сириец Мохаммед Шахнур и многие другие озвучивают идею о том, что Коран не говорит, если мы не задаемся соответствующими вопросами.

Ибо любой вопрос касается существенно должных проблем конкретной эпохи и конкретного общества. Вопросы не обязательно совпадают от эпохи к эпохе. Изучение Корана, следовательно, не означает классического экзегезиса, а скорее подразумевает возникновение нового, призванного держать открытыми двери богословия, что позволяет избежать того, чтобы Коран стал простым руководством, перечисляющим требования и обязательные предписания.

Что особенно пугает и отвращает в современной мысли, так это идея десакрализации Божественного Слова (разделяющаяся некоторыми деятелями), приводящая к ослаблению Ислама. Но Мухаммад Икбал отвечал, что дебаты не должны прибегать к методам, используемым в политике, а именно, в ракурсе противоборства между Исламом и современностью, более того, они должны проходить в ракурсе того, как Ислам может отвечать на вопросы современности.

К этой точке зрения присоединяются Тарик Рамадан и Наср Абу Зайд, которые придавали первостепенное значение принятию во внимание классических трудов в качестве наследия, которое следует использовать, и которое не должно становиться балластом, что служит выражением идеи интеллектуальной преемственности, в соответствии с которой каждый мусульманин должен обрести свой личный комфорт.

Асма Сасси