Каковы перспективы взаимодействия России и Ирана в Сирии после саммита Трамп-Путин?
В свете состоявшейся встречи Путин-Трамп в Хельсинки особую актуальность приобрели характер и перспективы российско-иранского союза в Сирии. Что означает так называемая малая сделка по Сирии в отношении юга страны, как она повлияет на перспективы российско-иранского союза и не начала ли Россия отходить от своего самого влиятельного союзника не только в Сирии, но и на всем Ближнем Востоке ради сближения США и Израиля?
Действительно, США, Израиль и Объединенные Арабские Эмираты спят и видят, как иранцы покидают Сирию, свертывают на ее территории свои базы, вводят подразделение Корпуса стражей исламской революции, отряды шиитский милиции, и, прежде всего, Хезболлу. Имеются серьезные данные, что именно эти страны в тесном контакте с Москвой и в постоянном диалоге с администрацией американского президента Трампа пытались активно протащить так называемую большую сделку: Россия помогает вывести Иран из Сирии, а в ответ США снимают с нее санкции, установленные в ответ на агрессию в Украине. Вероятность такого развития событий была достаточно высокой, и если она не состоялась, на то есть очень серьезные причины. Прежде всего, система власти в Соединенных Штатах, в отличие от авторитарных стран, устроена так, что один президент не может принять такое судьбоносное решение, а в Конгрессе, в разведывательном сообществе, в министерстве обороны США эту идею приняли в штыки и, что называется, «зарубили на корню». Вторым фактором, сорвавшим подобную сделку, стал иранский гонор и его нынешнее огромное влияние в Сирии. Иран — страна, имеющая древнюю историю в несколько тысяч лет, владевшая когда-то чуть ли не полмиром, имеющая тысячелетние имперские амбиции, на подобные предположения ответила четко: «Мы пришли в Сирию по приглашению сирийской власти (то есть Б. Асада) и уйдем только лишь по просьбе сирийских властей. И лишь тогда, когда убедимся, что решим все поставленные перед собой задачи в Сирии. И никто больше не Указ!». Совсем недавно, уже после саммита в Хельсинки, и Верховный рахбар, и президент Ирана еще раз подчеркнули: их страна пришла в Сирию не по приглашению США и уйдет не по просьбе США.
К тому же нельзя забывать, что во многом именно Иран подтолкнул Россию к прямой военной интервенции в Сирию в 2015 году сразу же после заключения соглашения по иранской ядерной программе в июле того же года. Иран убедил Россию, что в результате этого соглашения американский президент Б. Обама будет фактически нейтрализован и не сможет да и не захочет оказать противодействие подобным поступкам Кремля. Когда же в Белом доме появился новый хозяин Д. Трамп с его воинственной антииранской риторикой, В. Путин попытался именно на этой отличительной черте программы действий нового американского президента сформировать новую парадигму своих отношений с Соединенными Штатами. Российский президент стремился предстать перед Трампом, Нетаньяху, королем Салманом как политик, в руках которого ключи от освобождения Сирии от иранского влияния, но на четких условиях — Сирия в обмен на санкции. Именно на этой почве состоялись многочисленные визиты в Белокаменную израильского премьер-министра, а также не в последнюю очередь короля Саудовской Аравии Салмана.
Конечно же, американцам тоже очень хотелось, чтобы Путин оторвался от Тегерана и дрейфовал в сторону США и Израиля. В конце концов, России вместе с США и Израилем, и вероятно, при молчаливой уступке Ирана, удалось достичь соглашения по южной зоне деэскалации в районе Голанских высот с учетом интересов Израиля. Трамп и Путин договорились, что когда войска Асада выйдут к Голанским высотам, то есть на сирийско-израильскую границу, там не будет ни Ирана, ни проиранских сил. Трамп на пресс-конференции в Хельсинки заявил, что «президент Путин также помогает Израилю. И мы оба разговаривали с Биби Нетаньяху и оба хотим сделать определенные действия с уважением к Сирии, исходя при этом из безопасности Израиля».
Все это дало повод для разговоров в СМИ о «серьезной трещине» между российской и иранской позициями. Несомненно, существуют довольно серьезные расхождения между целями и задачами России и Ирана в Сирии, что порой приводит их к серьезным конфликтам».
Прежде всего, Иран и Россия не являются естественными союзниками в Сирии. Их союз — временный, хотя и на длинную перспективу. В этой стране их объединило сохранение статуса-кво в Сирии, то есть сохранение нынешнего режима. Россия вмешалась в войну, зная, что в случае коллапса режима Асада произойдет сближение Сирии с Западом, закрытие российской военно-морской базы в Тартусе, которая, по сути, является единственной морской базой России в Средиземноморье. Иран, в свою очередь, вмешался в конфликт гораздо большего масштаба, опасаясь, что «смена режима» в Дамаске станет ужасным ударом о всей региональной стратегической глубине Исламской республики с потенциально экзистенциальными последствиями для иранских идеологических единомышленников в соседнем Ливане.
Россией движут прагматические обстоятельства, она фокусируется на своих национальных интересах в Сирии и во всем Ближневосточном регионе. В этом контексте Кремль обеспокоен тем, чтобы закрепить за собою базу в Тартусе до 2092 года, а также создать новые базы, такие как военно-воздушная база в Хмеймиме. Позиция же Ирана представляется более комплексной, которая характеризуется практически неразрешимым сочетанием национальных интересов и идеологических факторов. Страна решительно поддерживает свою лояльность к Дамаску, принимая во внимание ту роль, которую последний играет в очень важной для Тегерана международной военно-политической конструкции — «шиитской оси» или «оси сопротивления».
Также нужно учитывать, что Россия видит Сирию светским государством с равным представительством и правами всех этноконфессиональных групп населения. Главным вопросом она считает сохранение сирийской государственности и формирование коалиционного правительства из сторонников Б. Асада и представителей неэкстремистской части оппозиции. Иран же выступает за формирование государственности Сирии с ведущей ролью алавитов во главе с Б. Асадом для укрепления своих военно-политических позиций в Сирии и на Ближнем Востоке в целом через создание так называемой «шиитской оси».
Россия понимает, что максималистские требования Израиля о полном выводе иранских войск из Сирии не только подрывают ее интересы, рискующей остаться в Сирии вообще без союзников, но и попросту нереалистичны. Сущность иранского присутствия в Сирии можно описать как «интеграционистское», что означает, что иранские и проиранские силы стали нераздельной частью всей сирийской военной инфраструктуры и инфраструктуры безопасности. Не случайно на том же юге Сирии, где уже не должно быть иранских и проиранских сил, последние просто переодеваются в сирийскую форму, а Израиль делает вид, что ничего не видит.
Это еще раз подчеркивает сложность и противоречивость российско-иранского сотрудничества в Сирии. Многочисленные достаточно серьезные разногласия между ними не позволяют перевести эти отношения в статус стратегического партнерства. Это тактический, временный союз, который может просуществовать еще достаточно длинное время. Сегодня и Россия, и Иран просто обречены работать в Сирии вместе, хоть имеют значительные расхождения.
Вячеслав Швед
