Некоторые аспекты анатомии катарского кризиса глазами американских экспертов

Катарский кризис, официально начавшийся 5 июня 2017 года, втянул в свою орбиту не только значительную часть арабского мира, но и ряд других национальных и глобальных центров силы, среди которых Иран, Турция, Соединённые Штаты Америки, Германия, Франция, Россия и некоторые другие. Среди них особое место занимают США, ведущая страна мира, президент которой в последнее месяцы проявляет беспрецедентную активность в Ближневосточном регионе. Парадокс для Штатов в катарском кризисе заключается в том, что в этом конфликте по разные стороны баррикад оказались ближайшие их союзники в регионе и арабском мире. С одной стороны, так называемый антитеррористический кварком в составе Саудовской Аравии, Египта, Объединённых Арабских Эмиратов и Бахрейна, с другой — Катар, где, кстати, расположена крупнейшая в регионе американская военная база в Аль-Удейде.

Катарский кризис, его истоки, перспективы, разрешение, вызовы и угрозы, которые он породил как в региональном, так и глобальном масштабе, роль в нем отдельных государств, политических движений и политиков сегодня интенсивно обсуждается в крупнейших американских мозговых центрах и ведущих университетах.

Достаточно напомнить, что всего в США насчитывается 12 тыс. научных и аналитических структур, в которых изучается арабский мир. В первую очередь нужно отметить огромную роль таких ведущих структур, как Фонд Карнеги, Вашингтонский институт Ближнего Востока и Институт Брукинса, где сосредоточены наиболее сильнее и известные американские специалисты. Именно в этих трех научно-аналитических структурах работают многие бывшие американские дипломаты, служившие на Ближнем Востоке, и именно они являются базой для новых кадровых пополнений и в Госдепе, и в ЦРУ, и в другие ведущие государственные службы США. Важнейшей же функцией упомянутых мозговых центров является научно-аналитическое сопровождение курса страны в Ближневосточном регионе.

В своей статье «Катар: проблемное дитя Залива» во влиятельном американском журнале «The Atlantic» научный сотрудник Бейкерського института по проблемам публичной политике К. Г. Ульригсен приходит к выводу, что разразившийся кризис в отношениях между этой страной и несколькими арабскими государствами является следствием «длительного спора об особенном подходе Катара к региональным делам». Как утверждает исследователь, его уходят вглубь «арабской весны» 2011 года, когда Катар оказал большую поддержку исламским транзитам в Северной Африке и Сирии. Фактически, считает Ульригсен, почти каждый «кризис» во взаимоотношениях между шестью членами Совета сотрудничества арабских держав Залива, произошедших за последние четверть столетия, не обошлись без вовлечения в него этого эмирата.

Название статьи Э. Трейгера «Мусульманское братство как корень катарского кризиса», помещенной в том же издании, говорит само за себя. Аналитик считает, что в пользу его версии также дополнительно говорят 13 пунктов совместных требований «четверки». Этот документ, утверждает Э. Трейгер, особенно убедительно демонстрирует, что поддержка Катаром «Братьев-мусульман» рассматривается антикатарским блоком как «смертельная угроза существованию своих режимов» и отражает их стремление избавится от того, что они рассматривают как «экзистенциальную опасность» для себя.

П. Паллар, рассматривающий роль «Братьев-мусульман» в революциях «арабской весны», не соглашается с утверждением, будто «Братство» — это организация «воинствующих экстремистов» и должно стать «объектом антитеррористических усилий». По его мнению, организация предстала в большинстве случаев как принципиальная мирная исламская альтернатива воинствующему джихадизму по образцу ИГИЛ. Саудовские монархии были обеспокоены «Братством», потому что оно представляло собой «популярный путь инкорпорации Ислама в политику, что очень отличалось от монархического абсолютизма самих королей». Таким образом, организация является угрозой для религиозно базирующейся законности Дома Саудов. Для правителей Катара, утверждает П. Пиллар, которые так же, как и Саудиты, возглавляли антидемократическую и основанную на ваххабизме монархию, отношения с «Братьями-мусульманами» были делом признания социальных и политических реалий.

Специалист по Заливу из Джорджтаунского университета Г. Ноннеман признает, что отношения Катара с «Братством» и другими исламскими организациями «никогда не были связаны и религиозной идеологией, представляли собой прагматическую калькуляцию этих движений во время огромных социальных потрясений и оставались важной частью эры арабской весны». Также Г. Ноннеман рассматривает специфику отношений Катара с Ираном. Две страны обладают совместными наибольшими площадками, где добывается натуральный газ, и этот ресурс является главным источником благосостояния Катара к. Две страны мирно экспортируют этот ресурс, соревнуясь в области экономики и технологии, но отнюдь не в форме подрывной деятельности. Ученый задается вопросом: те, кто настойчиво повторяет мантру о поведении Ирана в регионе, почему не хотят видеть, что его отношения с Катаром абсолютно мирные, нормальные и такие, каким нужно следовать? И почему самим не подражать такому примеру отношений?

В публикациях С. Гендерсона, а также А. Д. Миллера и Р. Соколски анализу подвергается роль в катарском кризисе 31-летнего наследного принца Саудовской Аравии Мохаммеда бин Салмана и 56-летнего наследного принца Абу-Даби Мохаммеда бин Заеда. У них не только общее стремление одержать двойную победу как в битве против Ирана, так и против исламского радикализма, а также и глубокое убеждение в том, что их консервативные страны Залива влияют на США. Вместе они цинично обработали президента Д. Трампа, который очень стремится показать, что у него есть новое стратегия разгрома терроризма и борьбы с Ираном.

Аналитики указывают на те различные причины, которые привели принцев к катарскому кризису. Наследный принц Абу-Даби больше озабочен симпатиями Дохи к «Братьям-мусульманам», особенно той поддержкой, которую Катар оказал президенту М. Мурси в Египте. Наследный принц Саудовской Аравии больше сфокусирован на Иране, который рассматривается ним как дестабилизирующая сила в регионе. А. Д. Миллер и Р. Соколски отмечают, что ситуацию вокруг Катара наследный принц Саудовской Аравии создал для того, чтобы якобы наказать его за «финансирование терроризма» (лицемерный комментарий от саудитов, чьи собственные граждане обеспечивают финансирование радикальных исламистов в течение многих лет), но главная причина этого — скорее всего, желание покончить с независимой внешней политикой Катара и особенно его поддержкой «Братьев-мусульман» и его связи с Ираном. Проще говоря, саудиты хотят превратить эту страну в вассальное государство, как они уже сделали с Бахрейном.

Достаточно критично в этих публикациях рассматривается роль американского президента в возникновении катарского кризиса. П. Пиллар отмечает, что после занятия своего поста в Белом Доме Д. Трамп отправил в Ближневосточный регион «месседж воинственности, враждебности и изоляции». Возглавляемая саудитами атака на Катар не была инициирована непосредственно самим главой США, но, фактически, поощрялась им. В своей речи во время арабо-исламско-американского саммита Д. Трамп описал ситуацию на Ближнем Востоке как достаточно сложную и противоречивую. Он спроектировал представления о великой коалиции, объединенной во внешней схватке с силами зла, с Ираном, находящемся в центре этих сил. Когда более сложная реальность проявилась в катарской запутанной ситуации, президент США склонился к той версии конфликта, которую отстаивают саудиты.

Американские аналитики отмечают противоречия во мнениях в команде Д. Трампа. Так, к примеру, Госсекретарь США Р. Тиллерсон более глубоко понимает опасность нынешнего конфликта вокруг Катара для позиций США на Ближнем Востоке и не случайно проявляет наибольшую активность в стремлении найти компромиссную модель разрешения этого кризиса, постоянно участвуя в сложных переговорах со всеми сторонами конфликта.

Американские специалисты обращают внимание на то, что нынешний импульсивный наследный принц Саудовской Аравии сделал достаточно много для обострения катарского кризиса, поэтому найти компромисс будет чрезвычайно сложно.  Среди главных препятствий называют следующее. Во-первых, стремление Саудовской Аравии быть хозяином как в Заливе, так и в формате Совета сотрудничества арабских держав Залива и «поставить Катар на место». Во-вторых, сильное стремление Катара защищать свою идентичность и самостоятельность.

К решению таких серьезных политических вопросов, затрагивающих международные аспекты, нужно подходить чрезвычайно осторожно, с учетом всех нюансов, ни в коем случае не упрощать картину, не выдавать желаемое за действительное. Лишь тогда можно рассчитывать на определенный успех. Будущее покажет, насколько нынешний американский президент прислушается к аналитике американских экспертов и сумеет ли он скорректировать действия и поступки своих ближневосточных союзников.

Вячеслав Швед