Дамаск: жизнь под прицелом

Все без исключения, с кем я говорил, потеряли на войне друзей и родственников. Почти все, с кем я говорил, думают об эмиграции.

22-летняя студентка-медик сказала мне, что за пять лет войны ее жизнь изменилась:

«Я ходила по улице и встречала знакомых, а сегодня никого нет. Большинство моих друзей эмигрировали. Дамаск мой дом, но и не мой дом теперь». Девушка также рассказала, как беженцы из другой части Сирии изменили медицинскую школу: «До этого жило по два студента в комнате. Теперь живут по шесть, семь или даже восемь».

Один из сирийцев рассказал свою историю — раньше его семья была богата, но их амбары в Алеппо уничтожили. Дорогу к семейной ферме, расположенной в 70 км от города, часто атаковали повстанцы. Поэтому он сидит на мели. Месяц назад его избили и ограбили. В прошлом году четыре  его близких были убиты: один был солдатом и погиб в бою; по другим ударили минометы. Я спросил его, не думает ли он покинуть страну. «Нет, Сирия прекрасная страна. Мне предлагали работать за рубежом, но я не поеду. Это мой родной город. Это мой Дамаск», — ответил он.

В осаде

Дамаск находится в осаде. Есть только три безопасных маршрута, которые ведут из города: один в сторону Бейрута, другой в аэропорт (есть регулярные рейсы в страны Персидского залива и Россию). Основной путь к Хомсу отрезан, но мы быстро нашли альтернативу, хотя и окольным путем.

Линия фронта между повстанцами и правительственными силами проходит по кривой вокруг большой части города. На одной улице может кипеть жизнь (магазины, автомобили, кафе), а на соседней находится параллельный мир мешков с песком и вооруженных людей.

Я поехал с членами Сил национальной обороны (NDF) — местными ополченцами, в промышленный пригород Аль-Кадам на юго-западе Дамаска. По главной дороге мы ехали тихо, чтобы избежать огня от снайперских позиций ИГИЛа из лагеря Ярмук.

Жизнь на линии фронта

На соседней улице, в 90 метрах от фронта, группа местных женщин пила травяной чай в тени фигового дерева.

Амали рассказала мне, как два дня назад ее резервуар для воды был продырявлен пулей снайпера. «Я не боюсь», — сказала она. —  «Я живу здесь в течение 40 лет и не уеду. В моей семье много погибших: двоюродный брат, племянник, сын моего двоюродного брата». Наружные стены ее дома изрешечены пулями. Ни Амали, ни ее соседи никогда не поднимаются на второй этаж из-за страха быть застреленными.

Я жил в отеле без проточной воды, электричество появлялось изредка. Когда я посетил мечеть Гран Омейядов в самом сердце старого города, обнаружил, что она была разрушена в нескольких местах. Снаряды летят без предупреждения. При обстреле мне посоветовали прятаться сразу. Их цель — уничтожить боевой дух жителей Дамаска. В день, когда я приехал в город, миномет убил трех студентов и ранил 25 после того, как они сдали экзамены на факультете машиностроения. Я пошел в больницу посетить студента инженерного факультета. У него были тяжелые травмы на животе и грудной клетке. «У меня не было пистолета», — сказал он. — «Мы не боролись. Мы просто пришли в университет». Он выразил желание вернуться на обучение. «Я хочу доказать, что я не боюсь, и могу продолжать нормальную жизнь».

Резкое падение сирийского фунта и кризис

Уровень жизни упал с начала конфликта даже для тех, кто работает. Зарплата врача составляет примерно $150 в месяц. Пять лет назад, по курсу 50 лир за доллар, это было эквивалентно $600 — достаточно, чтобы жить в комфорте. С тех пор сирийский фунт упал и продолжает падать. Когда я приехал на границу Маснаа и Бейрута 2 сентября, я обменял доллары по 300 лир каждый. Через две недели курс упал более чем на 10 % до 340 лир за доллар. Если лиры продолжат падать по текущему курсу в течение еще 12 месяцев, они будут стоять 1300 за доллар, это означает, что зарплата врача составит всего $ 25 в месяц. Трудно понять, как обычные жители Дамаска могут выжить в таких условиях.

Благодаря всплеску перемещенных людей в Дамаске, аренда двухкомнатной квартиры стоит около 70 тыс. лир в месяц, это более чем в два раза больше заработной платы среднего государственного служащего. Правительство Асада заморозило цены на основные сырьевые товары, включая бензин, газ, рис и сахар. Но эта система нормирования неизбежно приводит к дефициту.

Самир вышла замуж 5 лет назад, когда война только началась. Она рассказала, что на их свадьбу не пришло много приглашенных, потому что они покинули Сирию. «Я не могу сказать, что никогда не уеду из Сирии. Может быть, мне придется. Я думаю, что мы переживаем сейчас самое худшее, что может быть: постоянные бомбежки и невыносимые условия жизни».

Террор

До войны туризм был основным источником дохода для страны. Сейчас в Дамаск приходят в основном паломники. Когда я пошел в мечеть Омейядов, увидел женщин шиитов из Басры, пришедших поклониться мученику Хусейну.

Во дворе я разговорился со стариком, который совершил особенно тяжелое паломничество. Он прибыл в Дамаск накануне из Ракки и рассказал мне о страшной поездке на автобусе, который преодолел 23 контрольно-пропускных пункта, прежде чем достичь сирийской территории. Мужчина пришел помолиться за больного родственника и планировал вернуться на следующий день. Я спросил, почему он не остался в Дамаске. Человек сказал, что его дом в Ракке захватят, если он оставит его без присмотра надолго. Он рассказал, как Ракку захватили боевики: " Там была и Свободная сирийская армия, ИГИЛ и всякие другие силы. ИГИЛ оказались наиболее сильными. Они сказали нам, что мы можем присоединиться к ним. В противном случае нас убьют. Сначала они убили солдат, потом — мирных жителей. Отрубили головы и положили их у дорог и рядом с главной площадью». Он заявил, что боевики ИГИЛа в Ракке были иностранцами: «Есть египтяне, тунисцы, афганцы, корейцы, малайзийцы, азербайджанцы, китайцы. Большинство из них из Саудовской Аравии».

Старик также рассказал мне об имамах, носящих Калашникова и пояс смертника во время проповеди: «Они говорят о том, что наступил апокалипсис, что они солдаты Бога и настаивают на том, что в Коране написано, что именно Бог послал их с черными флагами».