Война, которую никто не хочет
ФРГ отправляет солдат в Сирию для противодействия боевикам «Исламского государства». Берлин делает это не из принципиальных убеждений, а из-за внешнего давления, полагает Марсель Фюрстенау.
Для Франции 13 ноября 2015 года — то же самое, чем было 11 сентября 2001 года для Соединенных Штатов Америки. Такая параллель очевидна и обоснована. Тогда, как и сейчас, Германия обещала поддержку своему пострадавшему от нападения фанатиков-исламистов союзнику. С человеческой и политической точки зрения это очевидный ход — однако обязательно ли это обещание должно включать в себя любое возможное участие в военных операциях? Ответ: нет! Ибо безусловное сочувствие может также привести к слепому повиновению.
Наиболее отпугивающим примером такого рода необдуманной преданности является иракская война 2003 года, в которой Германия, к счастью, участия не принимала. Сомнения тогдашнего правительства социал-демократови «зеленых» были обусловлены авантюрной аргументацией США, что режим Саддама Хусейна располагает неограниченным арсеналом оружия массового уничтожения. Это была наглая ложь, как выяснилось. Об этом на сей раз не может быть и речи. Угроза со стороны «Исламского государства» конкретна и доказуема.
Почему выйдет в Сирии, хотя в Афганистане не вышло?
Никто не отрицает ужасный, глубоко человеконенавистнический характер этой террористической группировки. Для руководства ИГ и их услужливых помощников в целом мире нет ничего святого. Чужая жизнь в любом случае ничего не стоит, но также и своей собственной они готовы пожертвовать, не раздумывая, ради якобы высоких целей. Теракты в исполнении смертников, какие произошли в Париже — это самое тяжелое «вооружение»самозванцев-моджахедов. Поэтому-то они настолько непредсказуемы.
Они могут нанести удар где угодно и когда угодно. Это знают все. Однако правительство ФРГ живет в иллюзии, что ИГ можно победить, нанося все больше ударов с воздуха. Берлин поддался своеобразному самообману. Уже несколько месяцев американцы и французы бомбят вражеские позиции, с недавнего времени это делают также россияне и британцы. Но, вопреки этому, власть и влияние ИГ пока серьезно не пострадали.
Почему же что-то должно измениться, если в дело вступят 1200 немецких солдат и пара разведывательных самолетов «Торнадо»? Независимые политические и военные эксперты сильно сомневаются в успехе. Также есть опасения касательно международного права, которые никоим образом не преодолены. Даже если структура террористической сети однажды будет уничтожена, это не будет гарантией примирения в регионе.
Список неудачных военных интервенций в XXI веке длинен: Афганистан, Ирак, Ливия. Все эти государства были разрушены, и на их обломках рос и продолжает расти террор. Не говоря уже о Сирии, где вдруг возникли военные альянсы, участники которых еще несколько недель назад считали друг друга злейшими врагами.
Снова нужна благосклонность Асада?!
Кто бы мог подумать, что Запад вновь будет добиваться благосклонности такого «мясника», как Асад? Одна эта смена вектора показывает, насколько беспомощны и отчаянны действия Запада, а стало быть и Германии. Правительство ФРГ загнало себя в тупик. Оно знает, что согласованное применение военной силы сопряжено с большим риском — как для самих солдат, так и для населения Германии. Ведь, разумеется, возрастает опасность терактов ИГ на немецкой земле — опасные группировки и их потенциальные участники уже находятся среди нас. Жестокий пример — теракты в Париже, где убийства совершали преимущественно французские преступники с мусульманскими корнями.
Германия, из честных соображений солидарности, сейчас дает вовлечь себя в войну, для которой нет никаких убедительных политических и военных аргументов. Правительство и парламентарии, проголосовавшие за ввод военных в Сирию, не хотят выглядеть трусами. В этом решении, которое никому не далось легко, есть также человеческая трагедия. Муки совести сторонников участия в войне больше, чем у его противников. Однако последние, не принимая войну, не прикладывают особых усилий. Ведь какую-либо убедительную альтернативу они также предложить не могут.
Марсель Фюрстенау
