Сирийская кампания Путина: как нужно ответить на интервенцию России

В конце сентября Россия начала наносить авиаудары на территории Сирии под предлогом борьбы с террористическими группировками. Эта военно-воздушная кампания стала крупнейшей интервенцией России на Ближнем Востоке за последние несколько десятилетий. Ее неожиданное военное вмешательство с сирийский конфликт превратило гражданскую войну в опосредованный конфликт между США и Россией и существенно подняло ставки в противостоянии между Москвой и Вашингтоном. России также удалось отвлечь внимание мировой общественности от своей роли в дестабилизации Украины, сделав попытки Запада изолировать Кремль абсолютно безрезультатными. Сейчас Россия является одним из участников сирийского кризиса, поэтому США придется найти способ заключить с ней соглашение.

И снова Вашингтон оказался застигнутым врасплох, как и в марте 2014 года, когда Россия аннексировала Крым и начала поддерживать пророссийских сепаратистов, сражавшихся против украинской правительственной армии на востоке страны. Несмотря на множество внутренних проблем — слабеющая экономика, уменьшение численности населения, высокая скорость оттока капитала и утечка мозгов — России удалось успешно продемонстрировать свою силу не только в ближнем зарубежье, но и далеко за его пределами. Президент Барак Обама может сколько угодно называть Россию региональной державой, но ее военное вмешательство в сирийский конфликт доказывает, что она снова претендует на статус глобальной державы и ключевого участника процесса принятия всех основных международных решений. Это станет крайне досадным обстоятельством не только для Обамы, но и для следующего президента США.

Почему Вашингтон так долго не мог разобраться в новой российской реальности? Президент России Владимир Путин никогда не делала секрет из своей программы. В феврале 2007 года, к примеру, он выступил с резкой критикой внешней политики США на Мюнхенской конференции по безопасности. «Вся система права одного государства, прежде всего, конечно, Соединенных Штатов, перешагнула свои национальные границы во всех сферах», —предупредил он. С тех пор Россия много раз обещала заменить то, что она называла силовым мировым порядком во главе с США, таким миропорядком, в рамках которого Запад уважает интересы России. Оглядываясь назад, война России с Грузией в 2008 году продемонстрировала готовность Москвы использовать силу, чтобы помешать своим соседям сблизиться с Западом и чтобы восстановить свое влияние в бывших советских республиках. Но США и их союзники неоднократно недооценивали степень решимости России в ее стремлении изменить миропорядок, который, по мнению Москвы, Запад навязал России после распада Советского Союза.

Теперь, когда США постепенно приближаются к президентским выборам 2016 года, перед ними возникают две основные проблемы, связанные с взаимоотношениями с Россией. Во-первых, Вашингтону необходимо определить природу целей России в Сирии и на Украине. Во-вторых, поскольку для России характерна чрезвычайно персонифицированная политическая система, Обама и его преемники должны решить, как им нужно выстраивать отношения с Путиным — это чрезвычайно сложная задача, учитывая то, что в ходе предвыборной кампании будет необходимо занять довольно жесткую позицию. Опыт показывает, что, если следующий президент захочет выстроить отношения с Кремлем так, чтобы это отвечало национальным интересам США, ему или ей придется сконцентрироваться на тех областях, в которых страны могут и должны сотрудничать — особенно в области неядерного и ядерного военного потенциала. Стратегия изоляции России, вероятнее всего, ни к чему не приведет. Вместо этого следующей администрации США необходимо будет четко объяснить Кремлю, в чем заключаются интересы и ценности США, и объединиться с союзниками США в противостоянии дальнейшим попыткам России подорвать тот миропорядок, который сложился после холодной войны.

Комплекс неполноценности

В течение последней четверти века Москва и Вашингтон наиболее успешно сотрудничали в те моменты, когда Москва ощущала, что к ней относятся как к равной. Это объясняет успех, к примеру, российско-американских соглашений по контролю над вооружениями, которые были разработаны для решения вопросов, относящихся к наследию холодной войны. Кроме того, хотя переговоры были чрезвычайно долгими и напряженными, Россия и США успешно сотрудничали в процессе подготовки соглашения по иранской ядерной программе. Обама высоко оценил роль Путина в процессе заключения этого соглашения, что бывает крайне редко.

Москва и Вашингтон также сотрудничали в таких сферах, где у них были конкретные общие интересы. Осенью 2001 года, к примеру, Россия помогла США в их военной кампании в Афганистане, обеспечив их информацией и данными разведки, которые помогли Америке разгромить Талибан. Позже министр иностранных дел России Игорь Иванов объяснил: «Нам нужна антитеррористическая международная коалиция, подобная антинацистской коалиции. Это станет основанием для нового миропорядка».

Эта довольно возвышенная цель так и не была достигнута. В действительности у России и США возникли сложности в осуществлении их контртеррористической операции в основном из-за того, что они часто спорили о том, какие именно группы нужно считать террористическими организациями — эта проблема снова всплыла на поверхность в случае с разнообразными группировками сирийской оппозиции. Тем не менее, Россия и США смогли сотрудничать в вопросах, касающихся безопасности: к примеру, в 2013 году они договорились об уничтожении запасов химического оружия, принадлежащих режиму Асада. Тогда именно Россия взяла на себя инициативу, поскольку США не продемонстрировали желания действовать.

Сотрудничество было наименее успешным в вопросах, касающихся соседних с Россией государств и НАТО. Стало ясно, что, несмотря на многочисленные попытки Запада заверить Москву в 1990-е годы, что расширение НАТО не является угрозой для Москвы, США и их союзникам не удалось создать такую архитектуру безопасности, в которой Россия чувствовала бы себя равноправной участницей. По всей видимости, это было попросту невозможно, особенно учитывая веру России в ее право на сферу «привилегированных интересов» на постсоветском пространстве и ее желание ограничить суверенитет своих соседей. Войны Грузии и на Украине, а также аннексия Крыма стали отчасти ответом на ее предполагаемое исключение из послевоенной архитектуры безопасности в Европе. Эта обида объясняет стремление Путина создать новую структуру, в которой у России будет больше влияния в решении вопросов, касающихся безопасности в Европе. В частности Путин хочет добиться такого соглашения, которое гарантировало бы, что больше ни одно государство бывшего Советского Союза не вступит в НАТО.

Серьезный шаг Путина

Решение Путина о военном вмешательстве в сирийский конфликт было обусловлено все теми же тревогами об уменьшении влияния России. Россия оправдала свое вмешательство в сирийский конфликт необходимостью бороться с терроризмом путем поддержки режима Асада, который к лету 2015 года стремительно терял свои позиции. Как сказал Путин в октябре, «развал официальной власти в Сирии лишь мобилизует террористов. Сейчас нужно не расшатывать, а возрождать, укреплять государственные институты в зоне конфликта». Хотя Москва, возможно, не готова поддерживать президента Асада в долгосрочной перспективе, она решительно выступает против расшатывания основ власти светских диктаторов Ближнего Востока — отсюда и постоянные критические комментарии Путина в адрес США за их поддержку оппозиционных сил в период арабской революции 2011 года и его гневная критика военной кампании НАТО против Ливии, которая обернулась свержением ливийского диктатора Муаммара Каддафи.С точки зрения Путина, хаос в Ираке, Сирии и в Северной Африке в сочетании с подъемом самопровозглашенного Исламского государства демонстрирует неспособность Запада предвидеть последствия подрыва авторитарных режимов региона. Путин боится, что хаос на Ближнем Востоке укрепит позиции исламистского экстремизма на российской границе, в бывших республиках Советского Союза и в самой России.

В то же время действия России призваны гарантировать, что Москва будет иметь решающий голос в процессе принятия решения о будущем правителе Сирии, даже если речь идет о гипотетическом постасадовском будущем. Применяя военную силу в Сирии, Москва отправляет сигнал другим региональным державам: в отличие от США Россия будет поддерживать лидеров и правительства в их борьбе против народных восстаний и не бросит их в тот момент, когда оппозиционные группировки попытаются захватить контроль, как США бросили президента Египта Хосни Мубарака (Hosni Mubarak) в 2011 году.

Таким образом, сирийская кампания Москвы — это часть более масштабной стратегии, призванной вернуть России влияние на Ближнем Востоке. Во второй половине 2015 года Москву посетили лидеры Египта, Израиля, Иордании, Кувейта, Саудовской Аравии и Объединенных Арабских Эмиратов, и некоторые из них даже подписали с Россией соглашения на поставку российского оружия. В июле Саудовская Аравия пообещала инвестировать до 10 миллиардов долларов в Россию, в основном в сельскохозяйственные проекты: если Эр-Рияд выполнит свое обещание, это станет самой крупной иностранной инвестицией в Россию. В процессе развития сирийского кризиса Россия и Израиль поддерживали устойчивый диалог, отчасти ради гарантии того, что российские самолеты не столкнутся случайно с израильскими истребителями, которые время от времени наносят удары по объектам в Сирии, в том числе по позициям боевиков, связанных с ливанской группировкой «Хезболла», которая отправила своих людей в Сирию на помощь режиму Асада. Хотя израильтяне не питают особой любви к Асаду, они, по всей видимости разделяют точку зрения России и хотят, чтобы его режим остался у власти, поскольку режим, который придет ему на смену, может оказаться гораздо более разрушительным для системы безопасности Израиля: израильские чиновники скромно отметили, что в период правления Асада на границе Израиля и Сирии все было спокойно.

В своих расчетах Путин руководствуется также и внутриполитическими факторами. Санкции, которые США и Евросоюз ввели против России после аннексии Крыма, нанесли серьезный удар — особенно в совокупности с падением цен на нефть и со структурными проблемами в российской экономике. Кремль хотел добиться некоторого смягчения, «заморозив» конфликт в Донбассе: перемирие между украинскими правительственными войсками и поддерживаемыми Россией сепаратистами действует с начала сентября, и обе стороны уже отвели от линии фронта тяжелое оружие, хотя время от времени оттуда все же поступают сообщения о столкновениях. Путин рассчитывал, что перемирие и решение пророссийских сепаратистов отложить выборы в местные органы власти на востоке Украины могут привести к частичной отмене санкций Евросоюза. Более того, создавая впечатление, что украинский кризис приближается к своему разрешению, Россия намеревается переместить центр внимания с ее роли разжигателя конфликта на Украине на ее новую роль ответственного лидера международной кампании против терроризма в Сирии.

Россия представила свою сирийскую интервенцию как контртеррористическую операцию, которая позволит сократить число беженцев, прибывающих в Европу из Сирии. Однако тактика Москвы может привести к обратному эффекту. К ноябрю, по данным Управления Верховного комиссара ООН по делам беженцев, число сирийских беженцев увеличилось на 26%, что еще больше усугубило миграционный кризис в Европе. Возможно, российская бомбовая кампания способствовала росту числа беженцев. Более того, российские авиаудары в поддержку алавитского правительства Асада — которое суннитские экстремисты считают режимом вероотступников — могут, с одной стороны, вдохновить большее число россиян на вступление в ряды ИГИЛ (более 4 тысяч граждан России и стран Средней Азии уже это сделали), с другой — оттолкнуть от российского правительства суннитское население России, которое насчитывает около 20 миллионов мусульман.

Путин не раз подчеркивал, что Россия не заинтересована в том, чтобы вставать на чью-либо сторону в межконфессиональном конфликте, и что она просто борется с экстремизмом. Однако ему будет довольно трудно убедить в этом россиян, поскольку некоторые российские мусульмане ставят под сомнение оправданность поддержки Россией режима, который бомбит суннитское население. Кроме того, Россия так и не признала, что жестокое обращение режима Асада со своим собственным народом стало одним из инструментов вербовки новых членов ИГИЛ.

Вмешательство России в сирийский конфликт отправило неоднозначный сигнал. С одной стороны, Путин обвинил США в создании таких условий, которые способствовали подъему ИГИЛ. С другой, он предложил объединиться с США в рамках антиигиловской коалиции. В своем заявлении, которое он сделал в октябре прошлого года, Путин сказал: «Сирия, при всей драматичности нынешней ситуации, может стать моделью для партнерства во имя общих интересов, для решения проблем, которые затрагивают всех, для выработки систем эффективного управления рисками». Тем не менее, в отличие от Афганистана в 2001 году, Москва и Вашингтон так и не сумели прийти к единому мнению в вопросе о том, кто именно является врагом. Хотя обе столицы главной угрозой считают ИГИЛ, Россия начала бомбить группировки сирийской оппозиции, которые США поддерживали, а Вашингтон считает режим Асада одной из главных причин тех проблем, с которыми Сирия столкнулась. Из-за этих разногласий России и США будет крайне сложно сотрудничать в Сирии.

До недавнего времени тактика Вашингтона заключалась в том, чтобы избегать столкновений в сирийском воздушном пространстве, аккуратно увеличивать присутствие американских военных в Сирии, наблюдать за действиями России со стороны и ждать, когда Россия увязнет в трясине. Однако парижские теракты 13 ноября, вероятно, изменили планы Вашингтона и придали новый импульс совместным российско-американским попыткам разобраться с Сирией и ИГИЛ. На саммите Большой двадцатки, который состоялся вскоре после парижских терактов, Обама и Путин договорились поддержать перемирие в Сирии и активизировать дипломатические попытки положить конец гражданской войне. Таким образом, Путину удалось заставить Вашингтон более тесно взаимодействовать с Россией и отказаться от своей политики, направленной на ее изоляцию.

Если одна из задач Путина в Сирии — заставить Вашингтон признать влияние России на Ближнем Востоке, стоит задуматься, считает ли Путин это признание самоцелью или же шагом по направлению к триполярному миру, где основные решения принимаются Китаем, Россией и США. С другой стороны, хотя многие стремятся отыскать более масштабную стратегию за военной кампанией России в Сирии, вполне возможно, что Путин ввязался в эту игру, не продумав все до конца.

Необходимо здраво оценивать Россию

До конца президентского срока Обамы основное место в российско-американских отношениях будет занимать напряженность вокруг Сирии и Украины. Лучшее, чего удастся достичь в ближайшее время на Украине — это «замороженный конфликт», в рамках которого перемирие будет соблюдаться, несмотря на неспособность Киева контролировать Донбасс и на стремление России оказывать влияние на ситуацию там. Самое большее, на что сейчас способны США — это продолжать оказывать умеренную экономическую и политическую поддержку украинскому правительству, которое изо всех сил пытается справиться с системными проблемами коррупции и экономического хаоса. Хотя некоторые представители американского правительства выступают за увеличение объемов экономической и военной помощи Украине — в том числе за предоставление ей смертельного оборонительного оружия — Белый дом решительно отказывается от таких мер, опасаясь спровоцировать Россию, и он вряд ли изменит свою позицию в 2016 году.

Между тем, сотрудничество Москвы и Вашингтона в Сирии с целью уничтожения ИГИЛ станет для них серьезным испытанием. Но, если не прибегать к более активной и непосредственной военной кампании США — которую американцы вряд ли подержат после войн в Афганистане и Ираке —у Вашингтона довольно мало вариантов. Госсекретарь Джон Керри (John Kerry) стал инициатором дискуссий с Россией и другими ключевыми игроками, включая Иран и Саудовскую Аравию, по вопросу о том, как положить конец сирийской гражданской войне и начать процесс перехода власти к новому политическому режиму. Непосредственное военное сотрудничество в Сирии крайне маловероятно, а это значит, что сотрудничество России и США, скорее всего, ограничится мерами, призванными не допустить столкновения военнослужащих этих двух стран.

Даже если США найдут эффективный способ ответить на действия России в Сирии или начать с ней сотрудничество, нет никаких гарантий, что Путин не попытается увеличить свое военное присутствие в другом месте. За последние несколько лет Путин успел уже дважды удивить Запад и, возможно, сделает это снова. Ирак намекнул, что он может обратиться с просьбой к России помочь ему в борьбе против ИГИЛ. Когда Путина спросили в октябре, может ли Россия вмешаться в ситуацию в Ираке, он ответил, что пока подобные просьбы из Багдада не поступали. Россия также ясно дала понять, что она не будет стоять в стороне, если ситуация в Афганистане продолжит ухудшаться, поскольку это обернется угрозой дестабилизации для соседних с Россией стран Средней Азии.

Следующему президенту США нужно будет четко сформулировать интересы США в Сирии и на Украине, определить те рамки, в которых Вашингтон готов противостоять дестабилизирующим действиям России в этих и других странах, решить, где и когда США должны сотрудничать с Россией, и ответить на вопрос — поскольку у США остается все меньше вариантов из-за сокращающихся ресурсов и общественного мнения — готов ли Запад признать, что Москва сумела изменить правила игры в свою пользу как на Украине, так и в Сирии.

С момента распада Советского Союза четыре президента США пытались «перезагрузить» отношения с Россией и найти более продуктивные способы взаимодействия с Москвой, но все их попытки оборачивались неудачей. Россия не пошла по тому пути развития, по которому, как Запад считал в 1990-егоды, она должна была пойти: США приходится взаимодействовать с той Россией, которая есть, а не с той, которую американцы хотели видеть. В действительности, в ближайшее время отношения между Россией и США будут характеризоваться напряженностью и антагонизмом, а вовсе не сотрудничеством.

Следующему президенту не стоит пытаться в очередной раз перезагружать отношения с Россией. Ему нужно будет сотрудничать с Россией в решении тех вопросов, в которых у Москвы и Вашингтона присутствуют общие цели и интересы. Те сферы, в которых эти два государства могут взаимодействовать, включают в себя ядерные программы Ирана и Северной Кореи, а также управление ресурсами и система безопасности в Арктике. Однако следующий президент США должен четко сформулировать и защищать интересы США, а также признать, что, пока Кремль продолжает изображать США своим главным врагом, стремящимся ослабить Россию и являющимся источником всех ее проблем, планы совместных действий в достижении общих целей будут оставаться шаткими и иллюзорными.