Почему деградируют современные арабские государства?
Жители Дерны, сонного порта на востоке Ливии, 5 октября были взбудоражены важными новостями: на проходившем на главной площади митинге могущественных местных боевиков из группировки "Совет Шуры Исламской Молодежи", они принесли присягу "Исламскому Государству" (ИГИЛ), джихадистской группировке, которая контролирует значительные территории в Сирии и Ираке, и ее самопровозглашенному халифу, Абу Бакру аль-Багдади. Люди в масках и с оружием на автомобилях проехались парадом по улицам города, чтобы отпраздновать новый статус Дерны, - статус "эмирата" в составе панисламского халифата аль-Багдади.
Спустя три года после свержения Муаммара Каддафи, Ливия погрузилась в пучину полномасштабной дезинтеграции. Теперь коллапс ливийского государства больше не представляется какой-то аномалией. По всему Ближнему Востоку негосударственные силы все больше определяют повестку дня, бросая вызов правительствам, свергая их или вынуждая прибегать ко все более репрессивным мерам контроля.
В Йемене повстанческая группировка, известная под именем хуситов, в прошлом месяце захватила столицу, Сану, и диктует свои условия немощному правительству, которое также пытается бороться против "Аль-Каиды"; на джихадистов возложена вина за взрывы бомб и казни, состоявшиеся на этой неделе, в результате чего погибли десятки человек. За более чем три года гражданской войны в Сирии, "правительственные" силы, воюя против многочисленных повстанческих группировок, в значительной степени превратились из регулярной армии в амальгаму лояльных правительству подразделений местной самообороны, мафиозных банд, вроде Шабиха, и шиитских боевиков, нанятых в Ираке и Ливане. Собственная армия Ливана, долгое время затемняемая действующей в стране шиитской вооруженной группировкой "Хезболла", сама часто действовала скорее как ополчение, чем как регулярная вооруженная сила: одно подразделение недавно сожгло лагерь сирийских беженцев и избивало его обитателей после нападения на солдат сирийских повстанцев.
Трехнедельная битва за Кобане, курдский анклав у сирийской границы с Турцией, широко освещалась в мировых СМИ в качестве теста для возглавляемой США коалиции направленной против ИГИЛ. И снова, битва на земле идет между боевиками, а не армиями. Похожая ситуация и в Ираке, контрнаступление на силы угрожающих Багдаду боевиков ИГИЛ было возглавлено не иракской армией, а местными племенными ополченцами, в нем приняли участие также шиитские боевики и курдская пешмерга. И даже эти курдские бойцы, несмотря на подобие единого командования в лице автономного Курдского Регионального Правительства, состоят из двух отдельных сил, контролируемых соперничающими партиями, которые доминируют в разных районах иракского Курдистана.
Возвращаясь к Ливии, в стране действует не одно, а два соперничающих правительства: одно в столице, Триполи, и другое в расположенном на востоке страны городе Тобрук. Каждое из них притязает на электоральную легитимность, и каждое из них поддерживается сворой боевиков. В Дерне очень немногие из 80 000 жителей испытали особую радость, узнав, что они теперь стали частью "эмирата", руководимого Шурой Совета. Другая мощная группировка города, Бригада Мученика Абу Салима, - местный филиал "Аль-Каиды", - злобно отвергает идею об уходе из Ливии. Соперничество между бандами джихадистов уже привело к серии убийств и убийств в отместку. Есть опасение того, что теперь это может перерасти в открытую войну.
Тем временем, явно пытаясь восстановить контроль государства над территорией, военные самолеты бомбили базы Шуры Совета в окрестностях города. Предполагается, что они лояльны "правительству" в Тобруке, но никто точно не уверен относительно того, кто отдал приказ осуществить операцию или откуда вылетали эти самолеты. "Окончить этот конфликт трудно", - признает Бернардино Леон, утомленный чиновник ООН, на которого возложена задача опекать Ливию, - "потому что противниками являются сотни боевиков без иерархических отношений между собой".
Объясняя внезапный подъем негосударственных сил в регионе, многие усматривают корень проблемы в предполагаемой искусственности арабских государств, чьи границы были, во многих случаях, определены европейской колониальной администрацией. ИГИЛ бахвалится попранием так называемого соглашения Сайкса-Пико между Великобританией и Францией, которое в значительной степени определило современную карту Ближнего Востока.
Однако дезинтеграция не ограничивается периферийными территориями: она касается в большей степени внутреннего устройства государств, чем внешнего оформления их территорий, именно в этом подоплека конфликта. Слишком часто не гарантирующие безопасность, репрессивные правительства региона - иногда руководимые меньшинствами - не могли интегрировать своих граждан в подлинном смысле этого слова. Главные политические идеологии - арабский национализм, политический Ислам, а теперь и насильственный джихадизм - перешли через национальные границы.
В ответ, арабские правители прибегли к применению государственного аппарата для подавления любого потенциального несогласия, централизуя все решения и подогревая и эксплуатируя разногласия при всякой возможности. Сирия, например, на протяжении десятилетий отказывала в формальном гражданстве десяткам тысяч своих курдов, и, подобно Ираку во время правления Саддама Хусейна, пыталась насильно арабизировать курдские регионы.
Арабские правительства также часто были неспособны обеспечивать государственные услуги или работу учреждений, как-то приличные суды, школы или больницы, вынуждая граждан самостоятельно решать свои проблемы. Особенно это сказывалось на бедняках и бесправных, а религиозные группы и благотворительные организации, в значительной степени финансируемые консервативными странами Персидского залива, использовали эту слабину. Национальные учебные программы делали акцента на исторических бедствиях и внедряли покорность государству.
Где такие сверхцентрализованные, но неэффективные однопартийные (или односемейные) государства претерпели коллапс, там немногие структуры восстанавливали социальную адгезию. То, что было небольшими расхождениями между сектами или племенами, или народами, быстро переросло в широкие разломы, часто используемые внешними игроками, жаждущими усилить свое влияние. Даже казалось бы осуществляемые с благими намерениями вмешательства усугубляют расхождения: в Сирии, соревнование за получение помощи сделало соперниками группировки, явно стремящиеся к одной цели - свержению президента Асада.
Что удручает, те арабские государства, которые пережили Арабскую весну, кажется усвоили неправильный урок. Вместо того, чтобы продвигать политические реформы, многие предпочли ужесточать репрессивные органы. "Полицейское государство возвращается в полной мере", - говорит египетский активист. "Они конопатят каждую щель в своей стене страха".
